Одна малоизвестная миниатюра Жванецкого, напечатанная в июле 1989 года в газете "Аргументы и Факты" и больше с тех пор нигде не появлявшаяся 
в печати:

"... и вот наши люди, не отвлекаясь от выяснения национальности, заинтересовались экологией. Новвый предмет, в отличие от истории и 
философии, не объясняет жизнь, а сокращает:

Выдох чище вдоха.
Питьевая вода из фенолов и нитратов кипячению не подлежит.
В мышцах быка нет прежней ярости и силы - они пропитаны антибиотиками, анаболиками  и пестицидами. 
Люди, поедая мышцы быка, несут в себе его проклятье и послание.
"Всем! Всем, съевшим меня, мое последнее мщение.
Я болел всю жизнь и не мог бегать. 
Я стоял а потом лежал.
Еды не было благодаря колхозам.
Любви не было благодаря искусственному осеменению.
Движения не было благодаря новым методикам содержания.
Я на вас не обижаюсь, я просто проклинаю вас, и все.
Но еще не все. Не думайте, что несчастья покойника уходят вместе с ним. Покойники уходят чистыми, вам остаются их болезни, их 
неприятности, как все, что вы построили, перейдет к следующим поколениям, которые попытаются поймать вас  и на том свете.
Ешьте меня - скоро встретимся!"

А мы возмущаемся, почему организм коровы не может переработать  все окончательно?
Почему вода, земля, воздух не могут переработать все окончательно?
Мы все возмущены.
Ну, действительно. Нельзя пить, есть, дышать и купаться. Но мы все это делаем. 
Когда так много нельзя, что нельзя жить, люди как раз и живут, и поэты пишут.
"Человек крепче стал" - он не крепче, просто он чаще сменяет друг друга. Он как бы все время есть, но это уже не тот, а другой.
Музыка та же, стихи те же, а люди уже другие.
Так и должно быть, чтобы со стороны казалось, что он - всегда...
... и сталиным их, и гитлером, и чернобылем, и нндустрией, а они есть и есть.
Отсюда ошибочное впечатление, что их ничто не берет. 
На крайнем севере чум дымит, но в нем за сорок лет уже три поколения под шпалами лежать, а третье как бы ездит.
Не успеваешь объяснить человеку, как он живет, как аудитория меняется и лектор другой.
Антибиотик от туберкулеза спасает, а от антибиотика спасения нет.
Если количество  этой еды увеличат - шире гибнуть будем и чаще.
Пестицид еду спасает, а от еды спасения нет, даже навоз стал ядовитым. Так что думать надо, может пустые полки магазинов - это и есть то, что 
нам нужно...
Жизнь и так коротка, а во второй половине водопадом уходит. Шкала ценностей меняется - за промтовары можем и жизнь отдать...
Сразу после двадцати начинается вторая половина жизни.
Мы делаем из нефти платья и мыло, а потом пополняем запасы нефти собою и следующие жгут нас в бензобаках.
- почему бензина нет?
- сейчас подвезут... и пошел в бак пятый век до нашей эры со всеми страстями и растройствами.
Потому от нефти и гибнет все: прежняя жизнь давит, тоска прежняя, религиозный фанатизм, скука деревенской жизни, отсутствие телефона, 
автомобиля - все это давит и душит жизнь последующую.
Мы еще быстрее нефтью станем, так как пропитались ею. И мы будем давить  следующих нашей тоской, перестройкой, паникой, автомобилями, 
телефонами, магазинами, бумажными деньгами, злобой друг к другу...
Нас в бак зальют - мы торчком встанем от ненависти. Потому бензин так дико горит - в нем ненависть предыдущих к последующим, а последующие 
загоняют в цилиндр:
 - нет, гады, будете белье стирать, ток давать, динаму крутить, и еще раз умрете в тесных цилиндрах, и, умирая, толкнете поршень в последний раз 
и повезете.
А нам искры достаточно, взорвемся и везем...
А как нефть разольется - никто живым не уходит. Отсутствие жизни, быта, темнота, ненависть к другим народам - лежит, черным сверкая, много 
поколений в ней, и ничего нового, все черным сверкает.



"